История Нины Б. - Страница 76

Бруммер вернулся:

— Неприятная штука.

— Что-то случилось?

— Да. Нам надо ехать дальше.

В машине он солидно закурил бразильскую сигару. На дороге туман пришел в движение. Восточный ветер гнал клубы тумана через автобан. Я был вынужден опустить стекло на своей дверце, так как лобовое стекло все время запотевало. Туман имел запах дыма, а ветер — пожухлой листвы. На шоссе было много листьев. Когда около Штутгарта дорога пошла через лес, я видел перед собой лишь разделительную линию, да и то время от времени. Я снизил скорость до 30 километров. Собака уснула. Во сне она подергивалась и иногда стонала. Может быть, ей снилась кошка.

— Вы знаете Петера Ромберга? — Бруммер говорил, не вынимая сигару изо рта.

— Да.

— И его маленького ребенка тоже?

— Да.

— Счастливая семья, верно? Наверное, родители без ума от своего чада.

— Да, это так.

— И они все сделают ради своего ребенка?

— Они выполняют любое желание Микки.

— Я не это имею в виду. Я имею в виду следующее: сделают ли они все, чего от них потребуют, чтобы обезопасить своего ребенка, или…

Теперь я ехал уже со скоростью 20 километров в час. Лес пробегал слева и справа от машины, и вдруг на очертаниях холмов появилось множество огней. Это был Штутгарт. Через дырку в тумане мы в течение минуты видели эти огни, а потом вокруг нас все приобрело молочный оттенок и опять заволоклось туманом.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, господин Бруммер.

— Вы все прекрасно понимаете. Почему вы ничего не рассказали адвокату? Это был ваш долг, — сказал Бруммер плачущим голосом, как маленькая обиженная девочка.

— А откуда вы знаете…

— Цорн. Я только что говорил с ним. На него работает множество людей, у него везде связи. Этот Ромберг повсюду ходит и болтает. Его малышка. Хильде Лутц. «Мерседес». Расскажите, что же произошло.

Таким образом, я все ему рассказал. Он курил и внимательно слушал. Под конец я опять услышал его обиженный голос:

— И вы никому об этом не сказали?

— Я не счел это важным, — солгал я.

— Не счел важным! — Он засмеялся, и смех его был похож на хрюканье поросенка. — Если Ромбергу удастся достать доказательства, что вы тот день были у этой Лутц, если об этом узнает следователь, — черт побери, адвокат сделал мое дело абсолютно неуязвимым, абсолютно надежным! А теперь этот прокол. А Ромберга можно купить?

— Не думаю.

— Какие у него есть доказательства?

— Микки — она клянется, что слышала фамилию Лутц.

— А можно утверждать, что ребенка в тот день не было с вами?

— Нет.

— Почему?

— Нас видели ваша жена, Ромберг и Мила.

— Ромберг не в счет, он обвиняет. Мила и моя жена будут утверждать обратное.

— Ромберг сфотографировал нас, Микки и меня.

— А где эта фотография?

— У него.

— Вы должны достать это фото и негатив.

— Он не отдаст.

— Но ведь вы заварили эту кашу, вам ее и…

— Я здесь вообще ни при чем!

— Никаких возражений! Вы достанете эту фотографию — как можно скорее и вместе с негативом. Если он вам их не отдаст — ну что же… Вы говорите, что он очень привязан к своему ребенку. Значит, тогда что-то случится с его ребенком.

— Господин Бруммер…

— В чем дело?

— Я хотел попросить вас принять мое заявление об увольнении.

Он вынул сигару изо рта и посмотрел на меня.

— Я… я для вас сделал все, что мог, — продолжал я. — И вы дали мне за это деньги. И теперь я хочу построить свою жизнь. Вы должны это понять, я…

Он начал смеяться, сначала беззвучно. Его жирное тело тряслось. Он содрогался от смеха. Воздух со свистом вырывался из его маленького ротика, он был похож на свинью, жирную коварную свинью. Собака проснулась и начала повизгивать.

— Успокойся, Пуппеле, успокойся, — он опять хрюкнул. — У вас слабые нервы, Хольден. Одни волнения. Мне это понятно. Мы всего лишь люди. Посмотрите на мою жену. — Он опять засмеялся. — Моя Нина — видит Бог, если и любит меня хоть один человек, то это именно она, — так вот, она совершенно сдала. Она пережила очень большие волнения. И представьте себе, она предложила мне развестись! Вы удивлены, не так ли? Вы удивлены, что я так откровенно говорю с вами? Почему вы молчите?

— Туман, господин Бруммер. Мне надо следить за дорогой.

— Следите внимательно, Хольден. Вы все правильно делаете, только следите внимательно! Итак, я привел в качестве примера свою жену, чтобы показать вам, насколько в данный момент ничтожна ваша власть над вашими решениями. Она хочет развестись со мной. Вы хотите уволиться и уйти от меня. Отсюда я вполне могу предположить, что вы договорились между собой! — Он хрюкал еще долго. — Сплошные нервы. Нину я отправил на юг отдыхать. Меня совершенно не взволновало ее чудовищное предложение. Я не воспринял его всерьез. Я могу ее понять, ответил я ей на это предложение. А что я мог еще сказать? Она слишком много пережила. И это меня очень беспокоило. Я не дам согласия на развод. Ни за что на свете. Она мне нужна. Она самая лучшая в мире жена. Но нервы у нее ни к черту. Так же как и у вас, Хольден. Именно поэтому и вас я не воспринимаю всерьез.

— Поэтому я и прошу вас, господин Бруммер. Я хочу от вас уйти.

— Обратно в тюрьму? — спросил он, лукаво улыбаясь. — Что же вы будете делать, Хольден? Черт возьми, держите крепче баранку, мы чуть не въехали на обочину.

— Вы знаете, почему я был в тюрьме?

— Разумеется.

— А как давно?

— Довольно давно. А почему вы спрашиваете?